Испанская ария князя Игоря: Монтсеррат

Испанская ария князя Игоря: Монтсеррат

[начало | предыдущий]

Утром мы встали рано, слопали по бутерброду с чаем и, решив не рассусоливать, сразу двинули в Барселону. Погода стояла чудесная, настроение у нас было отличным. Вроде бы провели в Калейе всего два дня, но насыщенность событий была такая, что казалось – прошла целая неделя. И хотелось повидаться со всеми нашими: интересно было, как они там без нас.

В девять тридцать мы уже были в отеле, сразу отправились на завтрак и там с удивлением обнаружили всю нашу компанию в полном сборе. Они о чем-то оживленно разговаривали, но, завидев нас, сразу замолчали: видимо, нас и обсуждали.

– Добрейший всем денечек, – сказал Игорь, присаживаясь за столик рядом.

– Вернулись, – констатировала Ленка, – наши две блуждающие почки.

– У нас были дела, – кротко сказал Игорь, – простите нас.

– Никаких проблем, – благодушно сказал Гоша, – мы тут тоже славно оттянулись.

– Где были, что делали?

Ну и тут все одновременно начали рассказывать, и в рассказах фигурировали совершенно различные достопримечательности: дома, построенные Гауди, поездки на двухэтажных туристических автобусиках, крепость Монтжуик, канатная дорога в порту – в общем, времени они не теряли. Но самый насыщенный рассказ касался ночного клуба, в котором они оттягивались вчера.

В клубе было весело и забавно, но произошел инцидент. Какой-то парень-баск начал клеиться к Ленке. Причем по-английски, которым хорошо владела Ленка, он не говорил совсем, так что мало того что клеился, так еще и непонятно было, что он вообще хотел. Ну, кроме, конечно, великой любви или мелкой интрижки.

Рубик выступил в Ленкину защиту. И этого наглого баска обложил испанскими матюками с большим знанием дела так, что баск совершенно озверел. Но Рубик был готов стоять до конца.

– Я хоть и невысокий, – прокомментировал Рубик, – но драчливый. И вообще, достал этот парень. Бей басков, спасай Испанию!

Ленка посмотрела на Рубика влюбленными глазами.

Но хорошо еще, рассказали нам, что в компании присутствовал Принц Датский. Гамлет, увидев разгорающийся скандал, подошел, встал между Рубиком и баском, ну и горячего басконского хлопчика успокоил в два счета. Гамлет, когда хотел, мог быть очень убедительным.

– Да, – сказала Ирка, с любовью глядя на Гамлета, – мой Гама – он такой.

В общем, как мы поняли, все окончилось благополучно, и теперь все были готовы к новым свершениям.

– Так куда сегодня? – спросил Игорь Рубика.

– Я предлагаю прямо сейчас в Монтсеррат рвануть, – сказал Рубик. – Погода отличная, место реально шикарное, просто must see. Да и ехать туда – где-то с час. Правда, лучше на машине, на общественном транспорте заметно дольше.

– Одна машина у нас уже есть, – сказал Игорь. – Нас же сколько – восемь? Ну и все, взять еще одну тачку повместительнее – и мы упакованы. Гарик, ты как?

– В смысле, тачку взять? Да без проблем, нам же еще раскатывать и раскатывать.

– Бери тогда сразу недели на две, – распорядился Игорь, – там заодно и скидка хорошая будет. Только повместительнее бери, наплевать, как она выглядит. Иди в ту контору за углом, где я мою брал.

– Я-то пойду, только что я там пойму без испанского?

Рубик было сказал, что готов пойти со мной, но Игорь объяснил, что в конторе и по-английски говорят, да и по-русски тоже – там русская дама работает. Иди, сказал Игорь, и сразу спроси Марину – она тебе все сделает.

Остальным была дана команда потихоньку собираться, а я отправился за машиной.

И действительно, в прокатной конторе обнаружилась русская девушка Марина, с которой мы все обсудили. Мне выдали точно такую же Citroen C4 Picasso, как у Игоря, я ее подогнал к отелю, и там все быстренько распределились по машинам: ко мне Игорь усадил Аду с Ленкой и Рубика, а к нему сели Гоша и Ирка с Принцем.

Рубик уселся на переднее сиденье и начал было давать мне ценные навигационные указания, но я совершенно не переносил всю эту живую навигацию, поэтому в смартфоне вбил Монтсеррат и сказал, что прекрасно справлюсь и сам. Рубик с этим спорить не стал, повернул голову назад и начал болтать о том о сем с девчонками.

Я ехал строго по навигатору, на выезде из Барселоны проехал здоровенный туннель, и дальше меня навигатор повел по шоссе С-16, которое нас должно было привести почти к монтсерратскому монастырю: как я понимал, это и было целью поездки.

Сразу после туннеля был пункт оплаты. Денег там взяли немало – что-то порядка четырех евро. Потом буквально через двадцать минут езды появился еще один пункт, где взяли аж пять двадцать пять. Ничего себе, подумал я, мы вчера за всю трассу от Калейи до Барселоны заплатили чуть больше трех евро – там было два пункта.

Еще через двадцать минут – следующий пункт. И снова четыре евро. На четвертом пункте, где потребовали больше шести евро, я совершенно озверел и спросил у Рубика, что это вообще такое? Мы еще и часа не проехали, а я уже заплатил почти двадцать евро – это что вообще за дела?!!

– Это C-16, – спокойно ответил Рубик. – Известно, что сюда даже и соваться нельзя, обдираловка дикая. Слушал бы мои указания, сделали бы небольшой крючок через B-10 и AP-7, разница была бы буквально в десять минут, а пятнадцать евро бы сэкономил. Но ты же самый умный, ты железке-навигатору доверяешь больше, чем профессиональному гиду.

– Уел, – согласился я, – прости, не сообразил.

– Я просто подумал, – сказал Рубик, – что, может быть, ты просто любишь тратить деньги просто так. Может, у тебя хобби такое.

– Я уже принес свои извинения, – кротко сказал я.

– Ладно, проехали.

– Так что сейчас-то делать?

– А сейчас уже по C-16 и дуй, – сказал Рубик, – это последний пункт оплаты, дальше нормально. Просто надо было сразу слушать.

– Рубик, – сказал я, – прости засранца. Виноват, понадеялся на тупую железку. Прости.

– Прощаю, – сказал Рубик, после чего снова начал что-то рассказывать Ленке и Аде.

Минут через двадцать мы съехали с автотрассы и поехали в сторону гористой местности очень необычного вида. Гора, к которой мы ехали, почти не имела растительности, склон ее был вертикальным, и скальная порода была как бы изрезана вертикальными полосами.

– Вот она, гора Монтсеррат, – сказал Рубик. – Ну, точнее, это не просто гора, это целая куча скал.

– Очень необычно выглядит, – заметил я.

– Именно, – подтвердил Рубик. – Монтсеррат и называют «Разрезанная гора». Собственно, само слово это и означает. Известняковые породы, которые сначала отделились от Пиреней, а потом черт знает сколько лет выветривались, выветривались...

– И довыветривались, – подхватила сзади Ленка.

– Точно, – подтвердил Рубик.

– Куда рулить-то? – спросил я, подъезжая к какому-то небольшому городку, расположенному у подножия Монтсеррата.

– Да вон указатель висит, – махнул рукой Рубик. – Направо и вверх. Там высоко, где-то минут тридцать будем пилить. И ты не гони, там дорога очень извилистая, девчонки будут бояться.

– Черта с два я буду бояться, – хладнокровно заявила Ленка, – я сама знаешь какая гонщица?

– Не знаю, – признался Рубик. – Но верю на слово.

Я, конечно, поехал медленно, километров сорок в час. Никаких курсов экстремального вождения я не заканчивал, гонять в опасных местах не люблю, а кроме того, у меня была полная машина народу, так что какие уж тут гонки. Это одному можно вести себя по-идиотски – бывали у меня такие случаи в жизни, особенно когда расставался с очередной женой и она мне по полной мотала нервы. Помнится, я как-то в Сочи по горной дорожке зажигал так, что все сто десять километров по горам от Лазаревского до аэропорта Адлера доехал за час десять минут, тогда как даже местные джигиты эту трассу проезжали за полтора часа. Но я тогда имел реальный шанс убиться к чертям.

Впрочем, с годами желание убиться как-то почти незаметно прошло, так что я, даже находясь в машине в полном одиночестве, уже не лихачил – ни к чему это было.

Через полчаса мы подъехали к самой вершине, где на обочине стройными рядами выстроились машины. Я спросил Рубика, не пора ли нам искать место для парковки, а Рубик предложил доехать до упора: там, сказал он, будет круг, на котором развернемся, и уже поедем искать свободное место. Мало ли, предположил Рубик, может, повезет и кто-то уедет. Иначе там километра на два можно вниз уехать, место-то популярное.

Я медленно поехал вниз, высматривая свободное место. Метров через сто по левой стороне обнаружилась машина Игоря: ребята стояли рядом с ней и с интересом наблюдали за нами. Игорь мне слегка издевательски помахал рукой – мол, успехов, дружок.

И действительно, место я обнаружил только метров через восемьсот, да и то просто повезло: как раз перед нами оттуда выехали две машины.

Мы выгрузились, добрели до верха и там воссоединились со второй половиной компании.

– Ну что, – сказал Рубик, – приготовьтесь выслушать волнующий рассказ об этом удивительном месте.

– Слышь, Рубик, – прервал его Игорь, – вон позади тебя кафешка какая-то. Пошли кофейку выпьем, заодно и поведаешь нам древние мифы и легенды.

– Да запросто, – не стал спорить Рубик, и мы отправились в кафешку...

– Черт знает что, – пожаловался Игорь, когда мы все взяли по чашке кофе и расселись за столом.

– А что такое? – встревожился Рубик.

– Да я тут уже неделю пытаюсь выяснить, как по-местному называется кофе эспрессо, – объяснил Игорь.

– Очень сложно называется, – сказал Рубик. – «Ун кафе эспрессо».

– Эспрессо – это по-итальянски, – заметил Игорь. – А я хотел по-испански.

– Тогда «ун кафе соло», делов-то.

– Хрена! – торжествующе сказал Игорь. – Я в одном кабаке прямо спросил, как это правильно назвать. Они мне и сказали: «Ун кафе соло». Ну, думаю, ладно, отлично. На следующий день прихожу в другую кафешку, прошу: «Ун кафе соло». А-а-а-а-а, говорят там, «ун кафе корто»! Ну, ладно, корто так корто. На следующий день прихожу в третью. Прошу «ун кафе корто». А-а-а-а-а, говорят там, «ун кафе негро». На следующий день прошу негро. А-а-а-а, говорят, «ун кафе натураль». Ну и вот только что прошу «ун кафе натураль», а они говорят – а-а-а-а, «ун кафе эспрессо». Так и как правильно-то в этом чертовом испанском?

– Да по-всякому правильно, – невозмутимо ответил Рубик, прихлебывая свой «ун кафе кортадо» – кофе с капелькой молока. – Хотя на самом деле чаще всего говорят «ун кафе соло», то есть без молочного ансамбля. А у тебя просто было несистемный подход.

– Это как это?

– Очень просто. Надо было каждый день приходить в ту кафешку, в которой тебе его назвали «ун кафе соло». И все, никаких вариаций.

Игорь замолчал. Похоже, эта мысль ему в голову не приходила.

– Так, короче, структуральнейшие лингвисты, – сказал я. – Что там с мифами и легендами древнего Монтсеррата? А то мы тут до вечера просидим и ни черта не увидим.

– И действительно, – подхватила Ленка. – Рубик, расскажи, мы слушаем.

– История довольно старая, – начал рассказывать Рубик. – Какие-то скиты здесь находились еще в девятом веке. В десятом веке в этих местах возвели бенедиктинский монастырь, ну и с того момента монастыри здесь не переводились. Их то возводили, то разрушали. Возводили хорошие верующие люди, разрушали плохие верующие люди вроде этого негодяя Наполеона, армия которого разрушила тогдашний монастырь почти полностью. Одна из главных достопримечательностей монастыря – Черная Мадонна, по-испански Ла-Моренета, то есть «чернушка» или «смуглянка». Легенда о том, как обнаружили статую Черной Мадонны, – совершенно типовая.

– Небось какой-нибудь Билл Носовые Завертки провалился в пещеру, а там бац – и статуя стоит, – предположил Игорь.

– Похоже на то, – согласился Рубик. – Какие-то пастухи перепили вина настолько, что, когда шлялись в этих краях, разыскивая своих коз, им послышалось ангельское пение и они увидели неземное сияние. Пастухи пошли на свет, там действительно обнаружили небольшую пещерку, а в ней...

– Прекрасная статуя? – предположила Ленка.

– Черта с два. Когда они осветили пещеру факелом, то увидели на стене пятно неправильной формы. И пастухи решили, что это изображение Богоматери, а то что же еще? Хохма в том, что это пятно в пещере типа как сохранилось и его до сих пор можно увидеть. Мне, если честно, – признался Рубик, – это пятно напоминает зайчика. Но при желании в нем можно увидеть и Богоматерь, с этим никаких проблем.

– Так что же там теперь показывают-то в монастыре? – спросила Ленка. – Статую зайчика?

– Нет, показывают довольно интересную статую Богоматери из дерева, которая совершенно неизвестно откуда взялась, – объяснил Рубик, – поэтому по легенде считается, что статую изваял святой Лука, а сюда ее притащил святой Петр.

– На черта? – спросил Игорь.

– А ты его самого спроси, – ответил Рубик. – Эти ребята были очень загадочные, таскали статуи туда-сюда.

– Так это именно она – моренета? – спросила Ленка. – Она черная, что ли?

– Совершенно черная, – вздохнул Рубик. – И младенец Иисус у нее на руках – совершенно черный. Причем объяснений этому существует несколько десятков и ни одно из них не выглядит достоверным. Лично я думаю, что статую просто закоптили свечами и факелами паломники и туристы, которые веками тут толкутся изо дня в день. Да вы эту статую сами увидите, сейчас пойдем. Единственное, там стоять в очереди, наверное, минут сорок. Да и то потому, что официальным распоряжением рядом с Ла-Моренетой было запрещено делать селфи, раньше-то часа два можно было простоять. А сейчас проходят довольно быстро.

– И что, это вся история? – разочарованно спросила Ленка.

– Лен, да какая разница, какие истории об этом рассказывают? – сказал Рубик. – Я тебе этих мифов и легенд хоть сотню выдумаю, тем более что я на экскурсиях обычно только этим и занимаюсь. Просто тут реально потрясающе красивое место, впечатляющий монастырь, шикарные туристические тропинки с видами, по которым гулять – обгуляешься. Так что хватит рассиживаться, пошли смотреть всю эту красоту. Кстати, по расписанию через полчаса в храме будет выступать знаменитый хор мальчиков, можем послушать. И если кто-то из вас при этом не прослезится, то в вас просто нет сердца.

– Я точно прослезюсь, – признался я.

– Прослежусь, – поправил Игорь.

– Вот ты можешь прослежаться сколько угодно, – парировал я, – а я – прослезюсь.

– Ладно, бойцы, – сказал Рубик, поднимаясь, – пошли уже, посмотрим, кто из вас больше расслезится.

Мы вышли из кафешки и отправились в сторону монастыря, который возвышался впереди на фоне скалистых гор Монтсеррата.

Слева был обрыв, и там открывался совершенно роскошный вид на долину: мы аж остановились на несколько минут, чтобы полюбоваться и поснимать эту красоту.

Справа шли торговые ряды, где продавали монастырский, как там было сказано, мед, орехи, вино и какие-то сладости. Ирке тут же загорелось купить меда, и, хотя Рубик совершенно резонно заметил, что это лучше сделать на обратном пути, когда будем уезжать, Ирка все равно купила несколько банок и нагрузила ими Принца, который на все это смотрел совершенно стоически – он давно привык.

Монастырь в окружении скал смотрелся очень внушительно. Здание и само по себе было, мягко скажем, немаленьким, но на фоне скал Монтсеррата он как бы терялся уже на небольшом отдалении. Но когда стоишь прямо перед монастырем, он над тобой нависает, а сверху над ним нависают скалы – это впечатляло неимоверно.

– Вроде очередь относительно небольшая, – сказал Рубик, глядя куда-то вправо. – Пошли Ла-Моренету посмотрим, зря, что ли, приезжали?

Мы послушно встали в очередь, которая стояла в коридорчике, находящемся справа от входа.

– Тут специально сделан рукав, – объяснил Рубик, – через который можно подняться к Ла-Моренете, посмотреть на нее и потом выйти через коридор уже слева от входа. Кстати, очень рекомендую во время просмотра статуи не забыть повернуться и посмотреть на храм изнутри – там очень интересная точка обзора.

Очередь двигалась довольно медленно, но на месте мы практически не стояли, так что через каких-то двадцать минут уже имели возможность рассмотреть Ла-Моренету вблизи. Она и младенец Иисус и правда были совершенно черные. И это не похоже было на копоть – судя по всему, их просто вырезали из черного дерева.

Тут я очень кстати вспомнил о том, что говорил Рубик, и обернулся. Зрелище с обратной стороны было значительно интереснее, чем статуя Богоматери. Потому что я увидел перед собой огромное помещение храма, в котором на скамейках сидела куча людей, которые, казалось, смотрели прямо на меня. Тут меня пихнул в бок Игорь, которому надоело ждать, когда я наслажусь открывшимися видами, и я потопал в коридор на выход.

Когда все собрались перед входом в храм, Рубик всех заторопил идти внутрь – буквально через десять минут должно было начаться выступление знаменитого хора мальчиков.

Внутри выяснилось, что мальчиков хотим послушать не только мы: все скамейки были заняты, а перед входом и в проходах народу было – как сельдей в бочке. При этом в двери продолжали входить люди, которые постепенно утрамбовывали тех, кто пришел раньше, ну и, в общем, тут я понял, что прослезиться от пения неземной красоты мне вряд ли придется, потому что меня зажали со всех сторон, а стоящая рядом бабушка довольно активно пихалась локтями, пытаясь освободить себе жизненного пространства.

– Я не очень понимаю, – прохрипел рядом Игорь, которого зажало между слоноподобной парочкой американских туристов, – как в такой обстановке можно чем-то наслаждаться.

– Сказали наслаждаться – значит, будем наслаждаться, – стоически сказал я. – В конце концов, и не такое терпели, выдержим и неземное пение.

В этот момент на амвоне появилась группа мальчиков в белых одеяниях. Руководил ими статный священник в черной сутане. Он взмахнул руками – мальчики начали исполнять какие-то церковные песнопения на латыни. Звучало это красиво, но у меня теперь возникла другая напасть: с противоположной от пихающейся бабульки стороны какая-то туристка стала активно фиксировать на айфон происходящее на амвоне. При этом отключить вспышку она, разумеется, не умела, так что вспышка вспыхивала, звук затвора красиво оттенял хор мальчиков – в общем, я получал сразу тридцать три удовольствия, тем более что в толпе позади меня таких умников со смартфонами и вспышками нашлось еще с пару десятков человек. Стоящие рядом их пытались стыдить и на них шикать, но это мало помогало, поэтому я наслаждался хором мальчиков, звуками затворов, пиханием локтя бабули, вспышками слева, вспышками справа и вспышками сзади, а тут еще и Игорь начал нудить, что давай-ка мы, дорогой друг, будем валить отсюда ко всем чертям, ибо на фиг оно пошло такое искусство.

В этот момент туристка справа решила, что она уже достаточно наснимала, развернулась и стала делать селфи на фоне мальчиков, ну и я понял, что действительно – пора валить. Мы с Игорем еле-еле продрались к выходу, вышли наружу, отдышались и стали ждать наших.

Что интересно, наши вышли только через пятнадцать минут, когда закончился концерт. Всем, судя по всему, очень понравилось, а на наш вопрос, как они сумели что-то послушать в обстановке непрекращающегося дурдома, выяснилось, что у всех оказались полезные лайфхаки. Ирку просто приподнял и держал Гамлет, так что ей все прекрасно было видно, Аду с Ленкой опытный Рубик отвел в какую-то нишу, находящуюся совсем недалеко от сцены, и они насладились концертом по полной программе, а Гоша в храм и не заходил: Гоша сказал, что ему вся эта религиозная атрибутика и все эти мальчики – до фонаря, так что он будет ждать нас в ближайшей кафешке, ибо Гоша ощутил непреодолимое желание выпить пива.

– Значит, – сказал мне Игорь, – это только мы облажались. Надо было вперед пробираться.

– А кто же знал-то? – вздохнул я. – Мы же в первый раз. Опыта нету.

– Надо было нас держаться, – назидательно сказала Ленка. – Вот как тогда с фламенко.

– Логично, – согласился я, – просто что-то не сообразил.

– Концерт-то был классный, – сообщила Ленка. – Прям как будто ангелы поют.

– Ну так ты прослезилась или нет? – спросил я.

– Я – нет, я мало от чего могу прослезиться. А вон Адка прослезилась.

– Да, – призналась Ада, – меня прям тронуло. Действительно, поют, как ангелочки.

– Гамлет, а ты как? – спросил я Принца. – Тебя торкнуло?

– Я, дорогой, Иришку пятнадцать минут держал на поднятых руках, – напомнил Гамлет. – Это уже было очень трогательно, я чуть не прослезился.

– Ладно, – сказал Рубик. – Собственно, храм осмотрели, Ла-Моренете поклонились, теперь – свободная программа. Игорь, можешь позвать Гошу, чтобы я уже всех проинструктировал и дальше все сами по себе?

– А вон он идет уже, – сказал Игорь и показал на Гошу, который, судя по довольному виду и широкой улыбке, трогательно принял пару-тройку бутылочек пива и находился в полнейшей нирване.

– Как искусство? – спросил Гоша, подойдя к нам.

– Это было очень трогательно, – признался Игорь. – Я одну тетку, которая щелкала вспышкой мне прямо в глаз, чуть не убил.

– Вот поэтому я и не люблю массовые мероприятия, – сказал Гоша. – Я люблю индивидуальные мероприятия.

– О них как раз сейчас речь и пойдет, – сказал Рубик, перехватывая инициативу. – Смотрите, мы сейчас находимся на втором уровне, где монастырь. Отсюда идут всякие разные туристические тропинки, которые вас могут черт знает куда завести – тут протяженность очень большая. Над нами еще есть третий уровень: там самые шикарные виды и самые протяженные маршруты. Причем туда можно подняться и пешком, но я этого делать не рекомендую, подъем довольно крутой. Лучше сесть на фуникулерчик, который вас поднимет за пять минут. А уже оттуда можно спуститься и пешком, если будет такая охота. Также здесь есть первый уровень, под нами. Там тоже очень красиво и идет одна тропа, которая приводит к часовне Святой Пещеры, где, собственно, было обнаружено то самое пятно якобы в виде Богоматери. Там имеет смысл побывать, потому что вдоль самой тропы установлены всякие красивые скульптуры по Страстям Христовым. К этому уровню тоже идет фуникулер. Там обычно скапливаются очереди, но сейчас не самый высокий сезон, народу не так уж много, поэтому я думаю, что прорвемся. Ну и все, я предлагаю теперь разделиться, чтобы не ходить всем стадом, а вместе давайте соберемся у той кафешки, где мы пили кофе, в семь вечера. Нормально?

Все кивнули в знак того, что все устраивает, и стали разбираться, кто с кем и куда пойдет. Ирка сказала, что она хочет сначала вниз – к Страстям Христовым и пятну в виде Богоматери. Игорь с Гошей решили пока погулять по второму уровню: Гоша заявил, что морально еще не готов кататься на фуникулере, в нем для этого пока недостаточно пива. Ну и мы с Рубиком и девчонками отправились к фуникулеру, ведущему вверх.

Там действительно была какая-то очередь, но простояли мы недолго, минут двадцать. Взяли билеты, забрались в фуникулер.

Когда все уселись, машинистка закрыла входную стеклянную дверь, дополнительно закрыла вход на цепочку на стойках и пошла в верхнюю кабину. В этот момент явились какие-то две тетки-туристки, которые открыли закрытую дверь, перелезли через цепочку и стали пытаться ломиться в вагончик. Я готов был поспорить на миллион долларов, что это – российские туристки. Ну, как-то по манере поведения догадался, что это – наши дорогие соотечественницы.

– Вот идиотки-то, – сказала Ленка. – Куда они ломятся?

В этот момент тетки попытались забраться в нижнюю кабину машинистки. Машинистка из верхней кабинки увидела эти поползновения, вышла и проорала что-то очень энергичное.

– Что она сказала? – спросила Ленка Рубика.

– Известно что, – ответил Рубик. – Что она плюет в молоко матерей, которые родили таких безмозглых идиоток. Испанские ругательства – они могут быть очень цветистые.

Тетки при этом перестали ломиться в дверь кабинки и отошли к отодвинутому ограждению. Вагончики поехали наверх. В этот момент из-за заграждения вышел мужик с маленьким ребенком, который наверняка был близким родственником этих теток. Мужик поставил ребенка рядом с неогороженными путями фуникулера – людей туда пускали только тогда, когда фуникулер стоял на путях – и стал его фотографировать, совершенно не обращая внимания на то, что ребенок запросто может свалиться на рельсы. Которые, скорее всего, под током.

– Это не просто идиоты, – сказала Ленка. – Это нечто большее.

– Сто процентов, – согласился Рубик. – Это тупоголовые идиотские дебильные кретины. Есть такая порода людей, она почему-то нередко попадается среди туристов.

Через пять минут мы оказались наверху и вышли из здания фуникулера. Внизу весь монастырь был как на ладони. Рядом со станцией фуникулера стояло несколько указателей, на которых были написаны протяженность соответствующей тропы и примерное время, которое требовалось на ее прохождение. Расстояния были самые разные: два с половиной километра, пять километров, десять и даже пятнадцать километров.

– На любой вкус, – сказал Рубик, – на любой вкус. Если пойти налево, то там будет площадка с крестом – оттуда открываются потрясающие виды, также эта дорога ведет на второй уровень, куда можно спуститься без фуникулера.

– О, я хочу к площадке с крестом, – оживилась Ленка. – Рубик, возьмешь меня?

– Возьму тебя, – пообещал Рубик, – без проблем.

– А вот там справа что? – спросил я и показал на какую-то часовенку, стоящую на холме.

– Там тоже очень красивые тропинки, – сказал Рубик. – Я, собственно, их все исходил, я сюда туристов постоянно возил. На самом деле везде очень интересно и очень красиво. Так что надо гулять и наслаждаться.

– Я хочу гулять и наслаждаться в сторону той часовенки, – сказал я. – Как-то она сразу мне приглянулась. Хочется совершить к ней паломничество.

– Я, пожалуй, тоже бы сходила к часовне, – негромко сказала Ада, чем меня страшно обрадовала: собственно, я именно с этой целью и хотел пойти в другую сторону.

– Ну и отлично, – сказала Ленка. – Шуруйте тогда к часовне, а мы пойдем к кресту. Где встречаемся?

– Я предлагаю особо не заморачиваться, – сказал Рубик. – Ходим, гуляем, наслаждаемся. Контрольная точка – на втором уровне в семь у кафешки. Чтобы без напряга.

– Ну и договорились тогда, – сказал я, и мы с Адой пошли по тропинке по направлению к часовне.

В первый раз за последние несколько дней мы оказались вдвоем без остальных членов компании.

Ада посмотрела в сторону удаляющихся Ленки с Рубиком. Ленка что-то рассказывала Рубику, оживленно жестикулируя, Рубик шел рядом с ней, слегка повернув голову, и слушал Ленку с легкой улыбкой на лице. Со спины они смотрелись довольно забавно: Ленка была выше Рубика примерно на полторы головы. Но Рубика такие вещи никогда не смущали – помнится, у него была подруга, которая была еще выше, но Рубик в ответ на мои подколки спокойно отвечал: «В постели это не мешает», и это звучало настолько благородно и возвышенно, что дальнейшие издевательства уже не имели никакого смысла.

Ну и было очень интересно сравнить стиль одежды Ленки и Ады. Когда мы садились в машины и отправлялись в путь, я на их наряды внимания не обратил. А тут появилась возможность сравнить. Ленка облачилась в очень эффектный брючный костюмчик, который отлично подчеркивал ее фигуру. Ну да, Ленка была гадюка и все такое, но выглядела как модель, причем еще со школы. И Ленка сама рукодельничала – шила себе костюмы еще в школьные времена. Когда Ленка заявлялась на комсомольские огоньки в эффектном наряде – она сразу становилась законодательницей мод, причем шансов у остальных школьниц не было никаких: это нельзя было купить, это надо было шить самой, как это делала Ленка.

А вот Ада надела черную открытую маечку, которую никто не смог бы назвать «алкоголичкой», поскольку она смотрелась просто как верхняя часть от «очень простого черного платья от Шанель», и полосатые шаровары в оранжевую, белую и черную полоску, которые на ней смотрелись удивительно хорошо: Ада была стройная и худощавая, так что эти шаровары ей очень шли. Я просто помнил, как аналогичные шаровары смотрелись на дамах шестидесятого размера – это было из серии «как бы мне это все развидеть навсегда». А вот Аде такое очень шло, хотя вроде первоначально выглядело как бы небрежно и легкомысленно. Но Ада – она была такая: ее вообще не волновало то, что окружающие думают по поводу ее манеры одеваться. И этим она мне очень нравилась.

– Я просто подумала, – сказала Ада, трогаясь с места, – что хорошо бы их оставить одних. Лена явно имеет виды на Рубика, так чего им мешать-то? Пусть пообщаются.

– Понятное дело, – согласился я, двигаясь рядом с ней, – я именно о том же и подумал.

Некоторое время мы шли молча, любуясь красотами. Оттуда открывались роскошные виды на окружающие долины, а если при этом еще и постоянно перемещаться, то виды все время менялись, и мы не могли на это все насмотреться. Кроме того, я еще все это фотографировал на фотокамеру, которая болталась у меня на шее. Ада несколько раз что-то щелкнула на айфон, но к фотографированию особого интереса не проявляла.

– Ада, а вы фотографированием не увлекаетесь? – спросил я, чтобы хоть как-то завязать разговор.

– Нет, не особенно, – призналась девушка. – Я немножко занимаюсь живописью.

– Ну то есть вам интереснее поставить мольбертик и запечатлеть эти красоты в масле?

– Если честно, то нет, – ответила Ада. – У меня живопись такая, довольно своеобразная.

– Абстрактная?

– Скорее да, хотя и не совсем.

– Я не очень понимаю, как это: абстрактная, но не совсем.

– У меня живопись такая, слегка оформительская, – объяснила Ада. – Узоры определенных тонов, куда вплетаются изображения животных. В основном, кстати, котов.

– О, коты – это хорошо, – обрадовался я. – Я сам кошатник, у меня тоже были коты. Правда, сейчас нет, я сейчас немало разъезжаю туда-сюда, котов заводить не имею возможности.

– Точно, – вспомнила Ада, – у вас же даже книжка была про котов, мне Лена говорила.

– Про кота, – пояснил я, – «Записки кота Мангала». Так, набор дурацких рассказиков.

– Лена сказала, что ей понравилась. Она сказала, что вас не переносит, а книжки ваши ей нравятся. Такой вот парадокс.

– Да никакого парадокса в этом, если подумать, нет. У меня тоже есть писатели, чьи книжки мне нравятся, а вот они как личности вызывают как минимум раздражение.

– А вы литературный институт заканчивали? – спросила Ада.

– Нет, конечно. Я вообще не знаю писателей, которые заканчивали литературный институт. Ну, кроме Фазиля Искандера.

– И почему так получается?

– Да потому что все это крайне редко приходит сразу, – объяснил я. – Кто бы мне в девяностые рассказал, что я буду писателем.

– А вы чем занимались?

– Я был айтишником: программистом, сетевым администратором, постановщиком задач.

– Ничего себе, – удивилась Ада, – то есть вы были технарь? Это же как-то совсем не гуманитарная профессия.

– Именно технарь.

– И с чего вдруг появилось это писательство?

– Да оно как-то в процессе родилось, – объяснил я. – Сначала какие-то маленькие рассказики писал. Потом, когда сайт в Интернете сделал, надо было что-то для сайта писать. Тоже писал всякие рассказики и, так сказать, литературные сериалы: независимые выпуски с одними и теми же персонажами. Этот кот Мангал так и был написан – небольшие выпуски для сайта.

– Как интересно, – сказала Ада, причем это прозвучало вроде вполне искренне, а не из вежливости. – А издавать это как начали?

– Ну, тут я продемонстрировал себя опытным рыбаком, – признался я.

– В каком смысле?

– В том смысле, что забросил наживку и очень терпеливо ждал. У меня в Интернете это все хорошо читалось, отдельные выпуски перепечатывали в разных изданиях, ну и ко мне постепенно пошли представители всяких издательств.

– И чего же было не согласиться? – спросила Ада.

– Так я тогда был в статусе начинающего автора, – объяснил я. – В Интернете-то уже был довольно известным, а в печати книги еще не выходили, значит, подписывай стандартный контракт. А стандартный контракт – это передаешь все права на пятьдесят лет, ты издательству все должен, они тебе ничего не должны и денег они обещают заплатить когда-нибудь. Может быть. Если получится. А мне это все было совершенно неинтересно, я сразу говорил, что меня такие условия не устраивают и стандартный контракт я подписывать не буду.

– Но потом оно же как-то все получилось, – сказала Ада. – У вас же немало книжек выходило, мне Лена показывала.

– Да, но это, в общем, случай помог... Ада, а вам реально интересно это все слушать? – спросил я. – Нет, мне о себе-то поговорить всегда прикольно, но мы все обо мне и обо мне. Я-то рассказывать могу долго, я вообще по жизни болтун.

– Мне правда интересно, – сказала Ада. – Да и чего там обо мне разговаривать? У меня в жизни веселого было довольно мало, я, если честно, не очень люблю об этом рассказывать, чтобы себя лишний раз не расстраивать.

– Понял, – сказал я, не зная, что на это еще сказать.

Конечно же, я не мог ей сказать, что ее историю в общих чертах знаю. Захочет – сама расскажет.

За разговорами мы дошли до той самой часовенки, которую я показывал Рубику. Старое здание, которое сначала сложили из камней, потом обложили кирпичами, которые кое-где уже обвалились. Железная дверь в часовню была закрыта. Дорога огибала часовню и шла наверх.

– Ну что, – спросил я Аду, – наверх пойдем?

– Конечно, – ответила девушка. – Мы же гуляем.

– Я смотрю, – объяснил я, – там дорога все сужается и сужается, а вверх забирается довольно круто.

– Я не боюсь высоты, – спокойно сказала Ада. – Но если у вас с этим какие-то проблемы, то можно пойти назад, там полно других дорожек.

– Нет, все нормально, я просто спросил, – быстро сказал я и зашагал вперед.

Я-то высоты как раз боялся, но тут вроде просто тропинка – как-нибудь прорвемся, подумал я.

– И как там сложилось с издательством? – спросила Ада.

– Сначала я это все просто издал сам – мне Игорь помог. Наняли менеджера, он развозил по оптовикам. Пошло очень даже прилично, пятьдесят тысяч продали. При этом каким-то образом как раз этот «Кот Мангал» попал в таблицу топовых продаж «Книжного обозрения». Я понятия не имею, каким образом, но один-единственный раз моя книжка стояла в таблице над Донцовой. Думаю, это просто была какая-то случайность. Однако эти таблицы все издатели штудируют вдоль и поперек – наблюдают за ситуацией. Так что козырь в переговорах уже был: я – автор из таблицы «Книжного обозрения». Это почти как «Оскар» в кино получить.

– Здорово.

– Точно. Потом я еще собирался заниматься учебниками для начинающих. Я же и айтишник, и всякими интернетовскими технологиями занимаюсь, ну и писатель, то есть писать худо-бедно умею. Вышло на меня какое-то мелкое издательство, предложило написать учебник для начинающих. Денег толком не обещали, но мне надо было на рынок как-то выходить. А учебник – это не художественная литература. Даже если я передаю эксклюзивные права на учебник, то мне никто не мешает аналогичный учебник написать для другого издательства: поменять слегка текст и иллюстрации – будет другой учебник, даже по суду ничего доказать нельзя. Ну я им учебник и написал. А потом это издательство решило купить «АСТ».

– А это что такое?

– Это было одно из самых крупных российских издательств. Причем они покупали это издательство как раз в расчете на мой учебник, потому что все остальное у издательства было очень специфичное и издавалось мизерными тиражами. Мелкое издательство сначала пыталось типа как «представлять мои интересы», то есть контракт заключать от моего имени, но я их быстро послал и сказал, что с «АСТ» буду договариваться напрямую. Ну и им деваться было некуда, свели меня с руководством.

– И что – руководство удалось победить?

В этот момент я обратил внимание на то, что дорога очень сильно сузилась. Причем слева от дороги шел не то чтобы обрыв, но довольно сильный уклон, по которому можно было укатиться черт знает куда, а справа возвышался склон горы. Мне это все уже было довольно некомфортно – организм пугался и требовал срочно отправиться обратно, но перед Адой запаниковать на обычной вроде бы дорожке я не мог. Пришлось продолжать разговор в надежде, что организм отвлечется.

– У меня на руках были все козыри. Четыре уже изданные книжки, проданные в количестве пятидесяти тысяч, изданный учебник, которого тоже распродали тысяч двадцать, ну и попадание в «Книжное обозрение». Я с руководством довольно мило побеседовал, примерно обозначил условия, на которых готов работать по художественной литературе и по учебникам, предложил им план выпуска учебников, ну и мы договорились. А потом было очень весело: я нанял профессионального юриста, специалиста по договорам с издательствами, мы с ним неделю готовили мой вариант контракта, а потом я пару месяцев ходил в издательство как на работу – согласовывал детали контракта с их юристами. История была непростая, но оно того стоило.

– Ну так здорово, – сказала Ада. – Вы и сейчас с ними работаете?

– Только по повестям. Они продали что-то там порядка миллиона моих книжек и учебников, но с печатными учебниками ситуация становилась все хуже и хуже, и мне этим заниматься было уже неинтересно. Кроме того, компьютерные учебники – это все время как бы бежишь позади паровоза: только сделал очередное издание, а там уже вышла новая операционка, новый офисный пакет и все надо писать заново. Такое быстро надоедает. Издательство предлагало начать заниматься всяким отстоем, который уходит большими тиражами, – всякими сборниками веселых SMS, книжками всяких бузовых и прочих домдвашных выкидышей, – а мне это все, разумеется, не было нужно ни разу.

– Так сейчас вы чем занимаетесь, кроме повестей для издательства?

– Своим сайтом. Туда пишу всякие статьи, заметки, там же какие-то новые повести публикую. На бумаге сейчас это все выпускать совершенно неинтересно, есть же Интернет.

С этими разговорами мы поднялись на вершину горы. И вот тут мне поплохело окончательно. Потому что вершина представляла собой очень небольшую и совершенно лысую площадочку. На которой к тому же стояла еще какая-то компания. Я и так-то по этой тропинке еле дошел: Ада шла с правой стороны, то есть со стороны скалы, а я шел со стороны обрыва и меня клинило на этом все сильнее и сильнее, а тут мы поднялись на самый верх – и я понял, что вот сейчас с этой площадочки немедленно свалюсь куда-то и буду долго лететь вниз, что-то там выкрикивая, причем это не даст никакой полезной информации благодарному человечеству. Ощущения были предельно неприятные, и я не знал, что с этим делать, потому что обратно возвращаться по той же тропинке – мне было проще умереть тут на месте. Вот просто лечь, съежиться и затихнуть.

Ада, видимо, все-таки по моему лицу что-то поняла, потому что решительно взяла меня за руку и сказала, что мы будем спускаться с другой стороны. Там тоже оказалась узкая тропинка, но Ада поставила меня рядом со скалой, взяла меня под руку, а сама пошла со стороны обрыва. И мне тут, конечно, сразу стало заметно легче: организм справа видел скалу, слева видел Аду, обрыв не видел вообще – ну и я потихоньку начал приходить в себя.

– Гарик, – негромко спросила Ада, причем это прозвучало одновременно заботливо и укоризненно, – а чего ты не сказал, что тебя от высоты так клинит?

– Ну, – ответил я уклончиво, – вроде просто тропинка. Это ведь не такая высота-развысота, просто когда мы на этот пятачок поднялись – вот тут реально поплохело, я такие вещи плохо переношу.

И тут я понял, что Ада ко мне впервые обратилась на «ты».

– Гарик, – сказала Ада. – Вот у меня есть куча самых разных вещей, которые меня пугают, и я их боюсь и не переношу. Я всегда об этом говорю – зачем мне это скрывать? Почему ты мне это не сказал, какой в этом смысл?

– Ну, знаешь, – криво улыбнулся я, – признаться, что я, мужик, боюсь какой-то тропинки... Мне это было сложно.

– А что такого будет с тобой, мужиком, – тихо спросила Ада, – что ты в этом признаешься? Ты перестанешь быть мужиком? У тебя – ну, я не знаю – от этого что-то очень важное отвалится?

– Да нет, не отвалится. Ну просто... я не знаю, как-то сложно мне это.

– Вы, мужики, такие идиоты бываете, – сказала Ада совершенно спокойно, но это прозвучало совершенно не обидно. – Признаться в какой-то мелкой проблеме вы не можете. И вы будете доводить это до ситуации, когда вас совсем переклинит, – ну и зачем? Это что – решение проблемы?

– Ада, я не знаю, – сказал я честно. – Прости. Ну я просто думал, что сработает, а оно не сработало. Да, я высоты боюсь, но тут просто тропинка какая-то. Я не знал, что меня на ней так заколбасит.

– Тебе сейчас нормально? – спросила Ада, не выпуская моей руки.

– Да, вполне. У стеночки – очень хорошо. Она классная – стеночка. Обрыв я вообще не вижу, я уже вообще почти нормальный, а не монстр, который будет метаться и завывать.

– Отлично, – сказала Ада. – Забавно, что ты – почти такой же, как и я. Мне Лена про тебя рассказывала. Я все думала – он такой писатель-расписатель. А ты – обычный такой человек.

– Я – обычный такой человек, – подтвердил я. – А чем писатели-расписатели отличаются от, например, шахтеров-расшахтеров? Или брокеров-шмокеров? В чем разница-то?

– Ну, – пожала плечами Ада, – все-таки гуманитарии, люди загадочные.

– А я разве весь из себя такой загадочный?

– Поначалу – да. А вот сейчас – совсем нет, – призналась Ада. – Ты – совершенно обычный. И это хорошо. Ты любишь поболтать, тебя напрягают какие-то вещи, ты этого стесняешься. Ну так ты вообще нормальный человек, – сказала Ада.

– Спасибо. Я давно ждал, что кто-то это признает.

– Гарик, – сказала Ада.

– Да?

– Вот сейчас мне с тобой стало на порядок проще, чем раньше.

– Так это же отлично?

– Конечно, отлично.

Мы, пока болтали, спустились вниз к станции фуникулера. Наших там не было. Я от этих высот уже почти совсем отошел и был готов к новым подвигам.

– Что делаем? – спросила Ада. – Едем вниз?

– Едем вниз, – сказал я, – потом сразу спускаемся на Страсти Христовы на первый уровень. Времени осталось меньше часа, хочется успеть.

Нам повезло. На второй уровень фуникулер привез буквально через десять минут, очереди не было совсем, на первый уровень мы уехали тоже почти сразу.

Там была только одна тропа, по ней мы и пошли.

Скульптурные композиции были действительно очень красивыми и эффектными. Мы останавливались с Адой, подробно их разглядывали и пытались прочитать надписи на испанском.

– Ада, – спросил я, когда мы остановились перед очередной скульптурой. – А у тебя как с религиозностью. Ну, в смысле, что для тебя эти Страсти Христовы?

– У меня все просто, – сказала Ада. – Был момент, когда я пыталась понять, Бог – он со мной или нет. Но там очень быстро стало понятно, что никакого Бога со мной нет по определению, что я сама должна решать эти проблемы, а то, что я получила от этой жизни, ни в какую концепцию Бога не укладывается совсем. Потому что как меня эта жизнь долбала – я этого совершенно точно не заслужила ни разу. А Бог на это все смотрел и, видимо, благословлял врагов моих, потому что у них все получалось, – произнесла Ада, и лицо ее было очень спокойным и невозмутимым.

– Я это все пережила, – сказала Ада. – Явно не с помощью непонятно чего, а вопреки. Так что я сейчас сама по себе. Я в этом мире, – сказала Ада, – никому и ничего не должна. Понимаешь?

Я кивнул. Я понимал, о чем там идет речь.

Ада взяла меня за руку, я сжал ее ладонь – и мы пошли по тропинке, разглядывая скульптуры Страстей Христовых. Просто что для меня, что для Ады это все смотрелось некими абстракциями. Мы не сопереживали Сыну Божьему, мы не особенно верили в то, что оно все так и происходило. Хотя нужно было отметить, что скульптуры были действительно очень здорово сделаны и ими можно было наслаждаться просто как предметами искусства.

Через двадцать минут ходьбы мы подошли к небольшой часовне, стоящей в конце этой тропы.

– Наверняка, – сказала Ада, – тут та самая Богоматерь.

– Ну так пошли посмотрим, – предложил я, – это та самая Богоматерь или просто пятно в виде зайчика.

Мы зашли и посмотрели. Пятно было на месте. Оно было похоже на зайчика. Но при определенном воображении его можно было принять и за Богородицу. Или за Месси. Или за Овечкина. Главное – пятно было, с этим нельзя было поспорить.

Когда мы вышли из часовни, то справа в садике на скамейке обнаружили Ленку и Рубика. Ленка нашему гиду рассказывала что-то веселое, ударяя его по коленке, а Рубик слушал это все и хохотал.

– Как хорошо, – сказала Ада, снова беря меня под руку, – что у них вроде бы все складывается.

– Ну так просто здорово, – согласился я.

Потом мы все поднялись наверх, отправились к кафешке на встречу, там дождались всех наших, сели по машинам и отправились в Барселону.

Все сильно устали, на ужин никто не пошел, я поставил машину в гараж, пошел в свой номер и собрался было ложиться спать. Телефон коротко бумкнул сообщением Whatsapp. «Гарик, спасибо, это был отличный день» – было написано от незнакомого номера. Видимо, это была Ада, потому что у меня не было ее телефона, а мой телефон она могла взять у Ленки.

Ну, подумал я, сегодня как-то получилось более или менее удачно. А завтра посмотрим. Меня Ада действительно очень интересовала, но я изо всех сил старался держаться. Это Игорь легко влюблялся. А я был не такой влюбчивый. Я был чугунный и железобетонный. Но, впрочем, знал, что этот чугун при желании можно расплавить.

[продолжение]