Дневник Васи Пупкина (19-й выпуск)
Дневник Васи Пупкина (19-й выпуск)
15
сентября: Сегодня опять проснулся от звука папиковой
электробритвы. Ну, думаю, снова будильник проспал. Потому
что это у моего ненаглядного родителя манера такая: если
я через 10 минут после звонка будильника не встаю, он начинает
бриться не обычным станком, а электробритвой. Знает, хитрый
предок, что мне звук электробритвы напоминает бормашину,
и я от этого кошмара сразу же просыпаюсь, как говорится,
в холодном поту, а рука – в горшке. И ничего я с этой манерой
поделать не могу. Отец, все-таки, как ни крути. Хотя мамик
говорит, что она в последнее время в этом сомневается. >
Кстати, думаете я не пробовал папика отучить от подобных нелегитимных средств моей побудки? Пробовал, еще как. Как-то раз в субботу папик долго не вставал, потому что вернулся домой под утро после своего покера. Я, недолго думая, вытащил из своей комнаты колонки от аудиоцентра, поставил их перед дверью и врубил "Мотли Крю" на всю катушку. Папик вскочил, заорал, как резаный: "Шухер! Землетрясение! Мамик, спасай Васю и баксы!", выскочил из комнаты, но тут увидел колонки и мою довольную физиономию…
Вот так всегда! Снова конфликт отцов и детей. Я даже не успел намекнуть, что меня лучше будить именно таким образом, вместо этой чертовой электробритвы, как папик забежал в мою комнату, выдрал CD-диск из магнитофона и затоптал его ногами, как дед Мазай зайца на завтрак (мы-то теперь знаем, что дед Мазай, которого в народе давно называют дед Мастдай, вытаскивал зайцев из реки с помощью багра, так что кроме как на жаркое они больше ни на что не годились).
Обидно, честное слово. Уж лучше бы он меня съездил, как обычно, каким-нибудь журналом, типа "Плейбоя". Зачем же хорошую музыку портить? У меня теперь этот диск вместо "Мотли Крю" выдает что-то похожее на Женю Осина, измученного двухмесячным запоем. Нельзя так к музыке относиться. Какой пример он подает молодому поколению в моем лице?
Ладно, что-то я отвлекся. Короче, просыпаюсь совершенно озверевший от этой чертовой электробритвы и, не продирая глаза, ползу на кухню. Смотрю, на улице еще темно, а папик задумчиво стоит в ванной и бреет зеркало. Увидел меня, посмотрел отсутствующим взглядом и говорит: "Простите, вы не подскажете, остановка метро "Сокол" скоро будет?" Ну, думаю, допился папик до водоплавающих велосипедистов. Сейчас ему мамик задаст. И как накаркал! На звуки бритвы выползает мамик с утренним обходом кухни, увидела эту картину, только открыла рот, как вдруг папик говорит:
- Пардон, мадам, мы с вами никогда не встречались в ночном клубе "Запеканочка"?
- Я тебе сейчас устрою запеканочку, - отвечает мамик, наматывая на руку полотенце. - Я тебе сейчас и запеканочку, и по затылочку, и все волосы тебе выдеру, несмотря на то, что уже почти ничего не осталось…
Я-то знаю, чем заканчиваются подобные встречи двух близких друг другу людей, поэтому отправился в свою комнату, чтобы вернуться раунду к пятому, не раньше.
Времени,
между тем, было чуть меньше шести утра. Делать нечего -
ну просто абсолютно. Уроки я все сделал, точнее, не сделал,
еще вчера, музыку в такую рань слушать не хотелось, завтрак
ждать смысла не было, потому что пока еще мамик нежно поговорит
с папиком на предмет ночной пьянки, пока его протрезвит
ласковым похлопыванием по всем частям тела полотенцем… Короче
говоря, плюнул я на все и отправился шляться вокруг школы.
Утренние прогулки, как говорят врачи, полезны для здоровья.
Пришел, хожу, гуляю. Вдруг смотрю – неподалеку нарисовалась до боли знакомая физиономия.
- Ба! – говорю. - Это же сам Анатолий Непокоренных, знаменитый руководитель известнейшей группы "Птеродактили"!
- Здорово, Пупкиндзе, - отвечает маститый руководитель. – Ты чего приперся в такую рань?
- А ты чего?
- Что у вас, барабанщиков, за манера – отвечать вопросом на вопрос? - недовольно морщится Толян.
- А что у вас, руководителей, за манера – вопрошать вопросом в ответ на мой вопрос, обращенный к твоему вопросу? – парирую я.
- Шустрый ты стал, Васек, - говорит Толян с какой-то завистью. – Небось, скоро меня с поста руководителя свергнешь.
- Да не бойся ты, - успокаиваю его я. – Никто на твои пожухшие по осени лавры руководителя не претендует.
- Это правильно, - удовлетворенно говорит Толян. – Потому что я жесток и страшен в подавлении народных бунтов. Прям, как Иван Грозный и Петр Первый в одном лице. Расстреляю из рогатки сначала всех через одного, потом каждого оставшегося второго, после чего наберу команду профессионалов. Короче, ты чего так рано заявился?
- Дома конфликт у олдов небольшой случился, - нехотя говорю я. – А под звуки разбиваемых тарелок спится как-то не очень. Плохие сны снятся. А ты чего в такую рань?
- Дело у меня, - отвечает Толян и сморщивает невероятно таинственную физиономию. – Хочется геройской славы.
- Это в каком смысле?
- В прямом. Ты что , не знаешь про все эти взрывы в Москве?
- Ну, знаю. А что?
- Думаешь, что нашей школе ничего не грозит?
- Может и грозит, - соглашаюсь я. – Хорошо бы, конечно, чтобы она нафик взорвалась, но чтобы людей там никого не было. Еще хорошо бы туда дневник успеть подложить. Вот тогда лафа будет.
- Странный ты парень, Пупкидзе, - говорит Толян и смотрит на меня как-то нехорошо. – Тебе толкуют о том, что можно реально прославиться, а ты все несешь какую-то чушь, как малолеток: школа взорвется, дневник сгорит… Тьфу!
- Ну а ты что предлагаешь? - не выдерживаю я. – Объясни толком.
-
У нас наверняка в подвале заложена бомба, - шепотом говорит
Толян. – Я вчера видел две подозрительные личности, которые
крутились вокруг подвала. Они еще внутрь заходили…
- Да брось ты, - говорю. – У нас же подвал опечатан.
- Ага, опечатан… Они эту бумажку сняли, зашли внутрь с каким-то ящиком, а потом бумажку обратно тем же клеящим карандашом и приклеили. Ты же знаешь эти карандаши западные. Ими что клей, что не клей – результат один.
- Помню, - отвечаю. – "Glue pen" называется. Чистый глюпень, это ты прав. Я им один раз дневник разорванный склеивал. Дня два. Четыре карандаша извел, а как папик его в руки взял, он сразу и развалился, как игра у Спартака во втором тайме.
- Что ты опять про свои дневники? - сердится Толян. – Тебе о деле говорят. Короче, надо отправляться в подвал, обнаружить бомбу и сдать ее правоохранительным органам. Понял?
- Можно и не сдавать, - говорю я. – Мы ее лучше спрячем. Мало ли что… Перед новым годом будут полугодовые контрольные, так что может и пригодиться.
- В общем, это мысль, - задумчиво говорит Толян. – Хотя и неправильная. Потому что когда мы обнаружим бомбу, придется сдать ее органам. Чтобы после этого о нас во всех газетах написали, мол, героические школьники спасли родной город. Типа, любимый город может спать спокойно и все такое прочее. А мы в многочисленных интервью дадим рекламу своему ансамблю. Теперь въехал?
- Со всей дури, - отвечаю я.
- Барабанщик Пупкин к подвигу готов? – командирским голосом спрашивает Толян.
- Ясный пень! – бодро отвечаю я, и мы отправляемся в подвал.
(окончание 19-го выпуска следует)
